Потому, что …

 

По пустырю шёл Нищий. В грязных лохмотьях с торчащими клочками ваты, немытый, нечёсаный – словом, был похож на пустырь по которому он брёл…

И, вдруг, в грязи, среди всякого хлама увидел толстую пачку денег! Быстро схватил, прижал к груди … Воровато огляделся. Вот! ... Это – Да! Ай, да я!!! На пустыре где никогда никто не ходит, где только грязь и всякое дерьмо … Куча Денег! А я ещё не хотел идти здесь … Ай да глаз у меня! Другой прошёл бы и не заметил, а я … я … я как орёл – всё вижу! Нет, ребята, я вам ещё покажу какой я на самом деле … всем вам … кто надо мной … всегда … так больно … нельзя … так вот – мучительно… издеваться… вот так… Да я, с такими деньгами … Я всех вас!!!...

Так, приговаривая, торопливо, трясущимися пальцами, вдавливая деньги в карманы, Нищий спешил прочь от пустыря. Обычно так, с гордо задранной  головой, широким, печатным шагом идут те, кому по праву рождения принадлежит всё.

А в это время, сверху, на Нищего смотрел Бог и улыбался.

… На следующее утро Нищего нашли в придорожной канаве (после грозы туда стекало всё, что мешало дороге) ещё более изодранного, с вывернутыми карманами к которым прилипли хлебные крошки,  комки грязи  и табачная пыль.

Неестественно вывернутая правая рука указывала на таверну, которая стояла неподалёку, – вероятно всю ночь он был там. Скрюченные пальцы левой руки судорожно сжимали зеленовато-жёлтый грош – его обычный дневной заработок. Из груди торчала рукоять тяжёлого ножа, которым разрубают куски мяса с костями. По заострённому подбородку уже бегала сосредоточенная муха, время от времени взлетая и вновь опускаясь, словно не зная- с чего начать …

Глаза Нищего, мутные как ручей спешащий собрать всё на своём пути, смотрели в небо и не выражали ничего кроме недоумения. Однако, чуть опущенные веки придавали лицу странное выражение, от которого окружающим Попутчикам становилось не по себе …

А в это время, сверху на Нищего смотрел Бог … и грустно улыбался.